| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
 | |  |
| Главная » 2010 » Июль » 10 » Ориджинал: "The path of Misty Moon. Book 3" Часть 5-9
02:02 Ориджинал: "The path of Misty Moon. Book 3" Часть 5-9 |
Наступили сумерки, когда день исчерпал себя, а ночь ленилась начинаться.Название: The path of Misty Moon. Book 3: Stick in past
Автор: SF
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Все те же самые) минус "хорошо забытые старые"
Рейтинг: R
Жанры: POV, Экшн (action), Драма, Романтика, Слэш (яой)
Предупреждения: Насилие
Размер: Макси, 43 страницы
Статус: закончен
Размещение: получено разрешение
Часть 5. Чертовщина, снова проснувшаяся в моей голове
Едва мы вошли в пределы города, я заметил, что взгляд Мицуки посветлел и как-то... стал веселей, что ли? У меня в голове роились против воли разные мысли, и подчас бредовые, о возможных причинах вдруг испортившегося настроения моего спутника. И, как мне это ни не нравилось, это не давало мне покоя с того самого момента, как заметил сей неприятный факт. И сейчас, не видя вокруг ни единого возможного свидетеля, я спросил напрямую:
— Ты на что-то обиделся?
Тот, вздрогнув, ответил спокойно, снисходя, но даже не смотря на меня:
— Да, и давно.
— Как давно? – покосился на него, внутренне досадуя на его избалованность.
— Даже вспомнить сложно... – вздохнул, обратившись и почесывая черные волосы – Удивительно, что ты только что заметил...
Я, резко затормозив, обернулся к нему:
— Так ты даже не показывал этого! – во мне недовольно шевельнулось – Откуда я мог догадаться? Я ж не могу читать твои мысли, идиот!
И, похоже, именно это вывело его из себя:
— Хватит вести себя, как ни в чем не бывало! – врезавшийся передо мной в ствол дерева левый кулак остановил, а правая рука, уперевшись в грудь – пригвоздила к этому самому стволу.
Я, не собираясь сопротивляться, взглянул в упор в его серые глаза:
— А чего ты от меня хочешь? Чтобы я отрастил челку, зачесал ее набок и стал эмо?
— Не издевайся, я тебя умоляю! – почти рыкнул с угрожающей интонацией – Я же стараюсь держать себя в руках, как могу!.. – и уронил голову.
И тут до меня дошло, что это серьезно. Старая незаживающая рана... которую, похоже, я сам и нанес, притом нарочно, а не случайно. И что же это, странно?
Минуту он так и стоял, не отпуская меня, а я, не выворачиваясь из-под его руки, не сводил вопрошающего взгляда. И наконец дождался ответа на свой немой вопрос, пусть и произнесенный шепотом.
— Скажи... – до хруста сжал пальцы на левой руке, глядя на меня в упор уничтожающе – Этот малец лучше меня, что ль?
Меня словно током поразило: в этом все и дело?! Мицуки, решившись поднять на меня полный боли и злобы взгляд, спросил более настойчиво:
— Неужели я тебе уже надоел?! – и, схватив за плечи, встряхнул – Только не ври!
Он ревновал? Этот олух ревновал?! Не знаю почему, но меня распирало от счастья. Но я не мог совладать с собой и хоть что-то сказать. Мои глаза лишь безотрывно глядели на него, полные шока и удивления. Естественно, его это не устраивало:
— Хватит молчать! Тебе что, так нравится меня доводить до белого каления?! Не строй из себя бездушного чурбана!..
А я тем временем думал: «Зачем же я ему предложил остаться друзьями? Устал ли я от него, пресытился? Вроде, нет. Заметил ли знак, что так дальше не может продолжаться? Не было такого. Возникали ли обстоятельства, этого требующие? Да ни намека. Тогда почему я это предложил?.. Да и вообще, он мог сказать, что против – с него разве убудет? Сам же согласился... А теперь...». Не помню, сколько Мицуки вот так пытался от меня чего-то добиться (и как не побил за это время?), как я, вновь овладев своим телом, поцеловал его. Удивлению не было предела, но и противления не возникло. Его жар перекинулся и на меня, приятно согревая изнутри. И, едва оторвавшись, я залился безудержным смехом:
— Мицуки... ха-ха... ну ты даешь! – чуть успокоившись, снова засмеялся и, пополам согнувшись, упал ему на руки – Ой, я не могу!..
Он, испугавшись такой моей реакции, заставил сесть и сам пристроился на корточках напротив, а злость как рукой сняло:
— Эй, ты в порядке? – и добавил чуть иронично (снова deja vu?) – Тебе плохо?
Это меня отрезвило:
— Нет, я чувствую себя так хорошо, что... – не закончив, вздохнул и, успокоившись, прислонил его лбом к своему лбу – Вот сложно тебе было, скажи на милость, мне сказать об этом?
— О чем? – недоуменно взглянул, отстранившись.
— Впервые в жизни ты заревновал. Я в улете... – развел руками, признавая сей факт.
— Заревновал? К этому...? – задумавшись на полминуты, он кивнул – Вероятнее всего.
— Ну так не беспокойся, — вставил успокоительно – Изуми-кун, конечно, милее девчонки, но я привередлив...
— Правда? – повеселев, уперся руками по бокам моей головы, смотря в упор почти ласково.
— Правда-правда... – отведя взгляд в сторону, увидел залитое проглядывающими сквозь облака лучами солнца поле, и стало как-то спокойней – Можешь этим не забивать свою хорошенькую головку... Мне никто не нужен... кроме тебя...
— Томо...
— А у меня есть идея! – прервал бесцеремонно, резко скосив взгляд – Забудем о том, кто мы есть и кем мы были, и поносимся от души здесь, а?
И у него возникла шальная мысль:
— Типа «ты меня поймаешь – я твой, а я тебя поймаю – ты мой»? – взгляд был хитрым, почище лисицы.
У меня в груди непроизвольно екнуло:
— Не знаю...
— Я даю тебе фору в 10 секунд... – и сел на пятки, давая мне свободу действий – Отчет пошел. 10... 9...
Я, поспешно заткнув свою глотку, понесся со всей прыти галопом по полю в сторону леса. А поболтать можно и потом. К тому же, мне понравилась эта идейка...
Но, как я говорил неоднократно, как неоспоримый факт, псу даже нечего тягаться с волком. Волк во всем сильнее. А в беге – и подавно. Успел я углубиться в лес, как меня мягко прижало грудью к земле черной тенью. Клыки крепко, но бережно схватили за левое ухо, где даже в зверином обличии у меня серьга в виде пластины, а широкие передние лапы преградили путь к отступлению:
— Вот и попался...
Сердце колотилось вовсе не от бешеного бега. По телу от нетерпения бежали волны мелкой дрожи. Меня переполняло вожделение и нечто безумное. Вот только как я могу обратиться, когда меня вот так держат? Пихнулся пару раз без результата:
— Пусти, я ж так не могу...
— А давай попробуем? – процедил сквозь зубы, не отпуская – Вдруг...?
— Я так никогда раньше не делал! – заявил ему это, чуть приподняв спиной – Да пусти, говорю!
— Ну должен же я добиться от тебя хоть чего-то первым... – разжав клыки, ткнулся носом в щеку и резко выдохнул рядом с ухом – Неужели это так сложно?
Блин, за год этот волчонок стал настолько уверенным в «этом деле», что начал любить выматывать меня, что я вставал позже его на три часа минимум! Ну, хоть завтраки быстрого приготовления в постель (потому что только они получались у него по-человечески)...
В общем, я, и так зная, что от этой настойчивости никуда не деться, выпрямил спину и, изловчившись, хватил и его за ухо – нужно же как-то повредничать...
Наступили сумерки, когда день исчерпал себя, а ночь ленилась начинаться. Лес начинал жить новой жизнью, а я лежал на боку на сухих прошлогодних листьях. И, когда открыл глаза и посмотрел прямо перед собой, обнаружил, что Мицуки все продолжал сверлить меня глазами:
— Чего уставился? — вырвалось у меня более резко, чем хотелось — На мне узоров нет, и цветы не растут...
— Ничего такого... – завозившись, подтянул колени к груди – Правда не больно?
В тоне голоса заклокотало раздражение:
— Пятый раз повторяю: нет!.. – и, смутившись, отвел взгляд.
— Тогда что ты опять потерял сознание, как тогда? – намекнул он на то, как я лишил его невинности под дождем.
— Скажи, — приподнявшись, пристально посмотрел на него – Ты получил свое? Получил, и сполна. Так чего тебе надо еще?
— Ничего, молчу вообще! – бросил обидчиво, отведя взгляд.
Я, удовлетворившись результатом (пусть не наглеет), снова лег. А в голове проплывали потихоньку мысли... Понравилось ли мне? Не то слово... Воистину это его лучшая ипостась (имею в виду волка!). Вы видели, как это происходит у собак? Так вот, ничего общего!..
И тут от размышлений меня отвлек его тихий голос:
— Ты не спишь?
— Глупый вопрос... – «Спрашивать у спящего, спит ли он...».
— Я хотел бы поговорить... кое о чем.
— И о чем? – чуть потянувшись, я сел с выжидающим видом.
— О своих размышлениях, — ответил, приблизившись и сев напротив – О том, что бы было, если... Немного по-другому было... Ну, как бы... Похоже на...
— Что-то я тебя не понимаю... – оборвал, не желая слушать набор отрывочных фраз, и наклонил голову набок.
— Ну... – почесал голову беспомощно – Я не знаю, как начать!..
— Начинай так!
— Ладно, — глубоко вздохнув, посмотрел в упор на меня – Ты же помнишь, как рассказывал мне о том призраке ведьмака, Моране? И кем он был для Грея? И как потом давал читать мне эту книжку, «Дорога в Ночь Без Луча Света»?
— Помню, как же...
Я посчитал, что ему стоит знать. Реакция на мою новость о том, что я могу видеть призраков, оказалась значительно... лучше, чем я ожидал. И объяснение истинной причины того, почему этот серый волк стал таким, вызвало у него закономерное понимание. А ту книгу с предсказаниями Грей сам мне и отдал насовсем перед тем, как уйти с Роланом, и ее совместное прочтение пусть и изрядно испортило наше настроение на неделю, но хотя бы открыло глаза. Да, действительно книжка не для широкого круга...
— Не хотелось бы, чтобы и у нас все так закончилось... – печально отвел глаза.
Наши с ними положения и правда похожи – за нами тоже ведь охотятся, да и наклон мозгов не в ту сторону...
— А мне – тем более не хочется! – выдохнул скорее досадливо я – Таскаться за тобой призраком – это не так уж и весело...
— А ты бы стал? – заинтересованно глянул.
Это поставило меня в тупик:
— Не знаю... Как бы получилось...
— Если же начистоту – то мне не хочется видеть, как ты умираешь...
— Хватило того раза? – спросил глухо, не смотря на него.
— И с лихвой... – ответил также тихо.
Я, помолчав с полминуты, сказал как можно более спокойно:
— Но все равно до гроба это не сможет продолжаться. Мы же все-таки...
— Опять ты о том, что мы слишком разные? – повысил чуть тон.
— Нет, — сглотнув, я ответил – Скорее о том, в чем мы похожи. Мы ж оба парни.
— Да, вот если б ты был девушкой, то тогда...
— Я что, до сих пор на нее похож? – покосился на него, недобро подняв угол рта.
Это его немного впечатлило — потому что знал, близость чего означает эта гримаса:
— Да уже не особо...
— Тогда почему именно я ею должен быть? Согласен, лицо у меня смазливое, но это положения никак не меняет... – и добавил почти коварно – И вообще, ты в роли девки выглядел бы более сексапильно...
Мицуки покраснел:
— С чего это вдруг?
— А тебе что, так нравится фраза «сестренка тебя научит»? – намекаю на то, что если б я и не был парнем, то все равно оставался б старше.
Он, хмыкнув, понизил голос до полушепота, но на эффект слов это почти не повлияло (точней – ничуть):
— Ну, знаешь, несильно отличается от фразы «братик тебя научит»...
Я примолк: «Да, научил на свою голову...».
— Где спать будем? – демонстративно зевнул он.
— Что-то ты сдаешь, малыш... Полнолуние ж сегодня.
— Ну и что? У меня никогда не возникало желания от этого носиться целую ночь...
— Тут почти парк, — оглянувшись, едва различил светлеющую полосу – аллею – И скамейки есть несомненно.
— А мы там вдвоем поместимся? – скептически поднял бровь, глядя туда же.
— Поместимся, — встав, отряхнул свои мешковатые джинсы – Если ты будешь за одеяло или подушку...
— Но я вряд ли смогу лежать поперек скамейки, не сворачиваясь калачиком...
— Тогда решено.
— Кстати, — поймав меня за локоть, нерешительно заглянул в глаза – А вот если бы ты правда был девушкой, и у нас бы с тобой родился ребенок... Кто бы это был?
— Ну... – почесав голову, ответил – Наверно, девочка.
— Да? И как бы ее звали?
И я почти прошептал, прикрыв глаза:
— Ее бы звали... Селика...
Он, смутившись, виновато отвел глаза.
А в мозгах в то время, как я неспешно шел в сторону тихой аллеи, вертелась мысль: «Да, я все еще...»...
Часть 6. Глупость, которая все разрушила
Утро выдалось морозное, а разбудил нас поздний уборщик мусора (потому что было за 9 утра). Ранние, похоже, не решались тревожить такую милую парочку: парень в обнимку с лежащей на нем собакой. Завтраком нам послужила мусорка одного ресторанчика (спокуха, я был зверем), так как деньги, которые были у нас с собой, мы потратили вчера, а остальные остались в высокой башне. Волчара не жаловался (привык, по ходу)...
Вернулись в аббатство в обговоренное время, но у себя в комнате надолго не задержались, а выбежали сразу в яблоневый сад (уж лучше там). Изуми-куна не удалось нигде обнаружить (жаль, хоть какое-то развлечение от него было), а на вопрос, где он, отец Авраам ответил с охотой и некоторым удивлением:
— Он наказан. Сидит у себя в комнате, — указал на башню напротив нашей, с толстыми решетками на окнах – Нельзя ж спускать даже самого маленького проступка в его возрасте. А то еще распустится...
— Ладно, спасибо, я понял... – поспешил уйти, чтобы не слушать лекции.
Мицуки разделял мои опасения: эти католики имеют определенные планы на пацаненка. Но какие именно?..
В те минуты я и не подозревал, что Изуми-кун наблюдает за нами сверху. И не столько за мной, сколько за моим черным спутником. Он-таки решил применить свои теоретические знания на практике. Пусть он тоже принадлежит к волкам, в его сердце пылала лишь ненависть к сородичам. И в несмышленой его голове уже зрел подробный план...
После обеда я, желая переварить, улегся на жесткую кровать и стал глядеть в потолок, как Мицуки отвлек меня:
— Знаешь, похоже, нам надо скорее убираться отсюда...
— С чего это вдруг? – повернул к нему голову.
— Не знаю, — смотря в стену перед собой, обратился в человека он и, взяв стоявшую рядом гитару, прошелся пальцами по струнам – У меня предчувствие...
— Знаю случай, и не один, когда оно тебя конкретно подводило...
— Но это верное, правда! – сказал настойчиво.
Признаться, когда сыт, я ненамного менее раздражителен, чем голодный:
— Вот скажи мне на милость: какого черта ты старался меня сюда заманить тогда?! Разве твои предчувствия тебе ничего не говорили? Зачем тогда было лезть в этот долбанный горящий дом и спасать этих зажравшихся католиков?!..
— Не обвиняй меня во всех бедах! – резко отложив инструмент, сверкнул глазами на меня – Ты сам за мной побежал туда. Если б не хотел, мог бы и не помогать спасать их!..
— А что ты предлагаешь? – соскочил быстро с кровати, также злясь – Оставлять вот так, надеясь, что тебя не пришибет какой-нибудь балкой?! – и заявил – И вообще, пора что-то сделать с твоим альтруизмом! Я сыт им по горло! Если так нравится заботиться о других, то подумай хотя бы обо мне!..
— Я думаю о тебе!
— Что-то незаметно!..
Мицуки, посверлив меня с полминуты горящими фонариками глаз, бросил:
— Я гулять! – и, хлопнув дверью, ушел.
А я не торопился просить прощения...
Часть 7. Сородич, сумевший меня перехитрить
***
За тыльной наружной стеной аббатства находился обрыв в пропасть. Я, выжимая из лап предельную скорость и в несколько прыжков взобравшись по лестницам, без ущерба для себя спрыгнул со стены и, отстраненно слушая шелест от моего бега, легко добежал до самого этого места. Дул несильный ветер, колыхая шерсть и траву вокруг. В голове моей был полный разброд, и я пытался с ним хоть как-то разобраться, но никак не получалось...
Что это за предчувствие? С чем оно связано? Я не мог ответить на эти вопросы. И почему так разозлился, когда Томохару встретил это в штыки? Это в некотором смысле понятно – обидно ж. Ведь я пытаюсь его защитить, как-никак... Ведь, кроме него, у меня никого в этом мире не осталось. Потому что я люблю его...
Похоже, я слишком глубоко погрузился в себя, раз не ощутил приближения.
— Что ты здесь делаешь? – пробудил меня неожиданный голос.
За спиной стоял Изуми, на расстоянии пяти шагов. Я, успокоив нервы: «Всего лишь он?», повернулся обратно, как...
— Зачем тебе Томохару-сан? – тон его голоса значительно понизился.
Даже тогда я решил не реагировать, прекрасно поняв намек, но все же надеясь, что мальчишка и так отстанет. Абсолютно напрасно.
— Думаешь, я не знаю, кто ты... грязный оборотень?
Сердце подскочило к горлу. Нет, конечно, он мне никак не соперник, но... убивать сородича, пусть и такого... Я по-прежнему следую принципу не убивать без причины. А угрозы для моей жизни это отродье не представляло. Но все-таки стало не по себе слегка.
— Отвечай, когда к тебе обращаются!
Я медленно обернулся: рост мне по плечо, темные волосы, разные глаза, в которых горело пламя неудержимого гнева. Конечно, как же посмел оборотень осквернить обиталище ихнего Бога? Меня раздражало и до сих пор раздражает это предвзятое отношение. И еще этот пацан забил себе этим голову. Он вообще знает, что сам далеко не человек?
Изуми, нахмурившись, сжал кулаки:
— Может, решим все тогда в поединке? – взгляд был решителен.
Я насмешливо фыркнул: тоже мне, рыцарь Круглого стола!
— Смеешься? Недооцениваешь? – яростно прищурился.
Мне вовсе не хотелось драться, но после первого выпада, им совершенного, мне пришлось ответить, хотел я этого или нет, но не обратился...
То, что меня удивило то, что лезвие короткого ножа, цепь от рукоятки которого тянулась ему в правый карман штанов – его Вещи, полоснуло меня по уху, выпустив немного крови – это ничего не сказать. Как может оборотень, пусть и волк, воспитанный людьми, быть в чем-то лучше дикого волка? Я, зарычав, напал более серьезно. Но мне катастрофически не хватало скорости. Я слишком долго не бился с равными по силе. Слишком долго не поддерживал форму. Я не лазутчик, чтобы уметь это делать без тренировок. И вот теперь невольно расплачиваюсь. Вот будь здесь Томохару... Но как я его позову?
Короткий боевой рык – и я напал в полную силу. Наше различие в весе, которое мальчишка еще не умеет использовать в свою пользу – это единственное мое преимущество... Ведь сегодня канун новолуния. А в это время волк слабеет. Которому перевалило за 16-ть лет. Но тот, кто еще не достиг этих лет, страдает от этого лунного эффекта значительно слабее. Поэтому я и не мог взять верх...
Но на нем ни единой царапины. Как и на мне, кроме той, на ухе. Меня немного злило это положение: как это возможно?! Во мне бурлила оскорбленная гордость. Я уклонялся и уклонялся, нападал и нападал, а результата – ноль. А в разных глазах Изуми плясали бешеные огоньки, тело дралось, словно одержимое... Одно определение мне пришло тогда в голову – «дикий фанатик»...
И тут вдруг до нас слабо донесся знакомый голос:
— Перестаньте!..
«Томохару! – мелькнуло в моей голове – Нужно закончить с ним скорее!» — и я, поспешив, чуть не напоролся на острый клинок, и, чтобы его избежать, нужно было обратиться — что я и сделал. Приземлился прямо за спиной мальчишки. Тот, ожидая нападения со спины, резко обернулся:
— Так вот ты какой... отродье Ада! – и снова напал.
Атаки его стали еще более настойчивыми и остервенелыми. Если я хотел его остановить, мне бы пришлось его убить. Когда я стремлюсь убить, я становлюсь значительно сильнее. Но я не желал марать клыки об отступника...
И не заметил, как я оказался на краю пропасти. Из-под ноги выскользнуло несколько комков земли, которые упали вниз. В груди невольно похолодело. Изуми чуть улыбнулся, глаза загорелись разными огоньками:
— Вот и все... – и потянул за цепь ножа.
Я, решив, что мешкать больше нельзя – Томохару не успеет добежать вовремя в любом случае, схватился за рукоять собственного охотничьего ножа, и тут...
Вот кто бы мог подумать, что Вещью может оказаться и нож, и револьвер одновременно? Меч Томохару не в счет. Цепь, на одном конце – клинок, а на другом – огнестрелка? Я и не подозревал о таком...
Звук выстрела прозвучал для меня раскатом грома. Правый висок обожгло. Я, непроизвольно дернувшись, потерял равновесие и стал падать, лишь краем уха различив сквозь звон в ушах сдавленный зов...
Часть 8. Нечто, из-за чего едва не произошла катастрофа
***
— Мицуки! – крикнул я, оттолкнув в сторону пацана и падая грудью на край обрыва, и попытался схватить зацепившуюся было за камень руку, но...
Чуть осыпались комки земли подо мной. Перед глазами мелькали темные точки. Грудь все еще часто вздымалась от бешеного бега. Я, почувствовав укол вины и не вынося этого, решил извиниться... и вот заметил. Несся к ним я зверем, трава человеку по грудь, и меня не было видно... Но вот если бы это случилось на секунду позже! Всего на одну секунду позже его рука соскользнула...
— Томохару-сан?..
Этот робкий голос вызвал неожиданную реакцию:
— Чего? – но голос не выдавал этого.
— Почему ты пытался его спасти?
— Почему, спрашиваешь? – медленно поднялся, не отряхиваясь и не поворачиваясь к нему – А сам догадаться не можешь?
— Но... – осекся, видимо, не понимая – Он же оборотень... волк...
— Ну и что? – чуть повернулся, тем не менее, глаз моих не было видно, а голос оставался бесстрастным – Ты ведь тоже оборотень...
Сейчас мне было плевать на все и вся с высокой колокольни.
— Нет, — испуганно вздрогнул, отступив на шаг, и чуть не выкрикнул – Я вовсе не такой, как эти исчадия Ада!..
Я перебил его все так же бесстрастно:
— Изуми-кун, ты такой же. Ты волк, как и Мицуки. Того же поля ягоды, той же яблони плоды... Луна одинаково влияет на вас обоих... с небольшой разницей...
— Я не такой!!! – закричал во все горло, а на глазах навернулись слезы.
— Ты такой! – резко повернулся боком и посмотрел в упор, отчего тот стал белее снега (да, подчас мой взгляд бывает страшен) – И ты предатель! Мало того, что ты предал своих сородичей, так теперь и убил одного из них!.. – в правой руке в один миг материализовалась моя гитара, а через секунду – стала катаной – А это самое страшное преступление среди оборотней... – левой до побеления костяшек сжал ножны у гарды и чуть наклонился вперед.
Изуми-кун, стараясь справиться с собственным страхом, попятился:
— Томохару-сан!..
— Не выйдет... – улыбнулся кровожадной улыбкой я – Это карается только так...
Во мне полыхал пожар вперемешку с ледяной метелью. Мне весь окружающий мир стал безразличен и даже противен. Мой Мицуки... Всегда и до конца мой... Мне тогда хотелось лишь одного – убивать. Убивать без остановки, пока руки не устанут, обагрившись кровью по локоть, а легкие не сгорят от недостатка кислорода... Второй раз мной овладевало такое безумие. Первый был тогда, когда меня впервые напоили сакэ...
Мое тело мелькнуло темной полосой, клинок меча сверкнул на вечернем солнце, стремясь отполовинить его дурную и глупую голову, как...
— Стой! – и одновременно на шее и на запястье руки сжалась крепкая хватка, а такой родной голос крикнул в самое ухо – Я сказал: стой!..
Изуми-кун продолжал стоять столбом. Черное лезвие моего меча остановилось в сантиметре от его скулы, а на ней, туда, где он должен был войти... открылась маленькая царапина, и вниз потекла алая капелька.
Я, ощущая тепло на спине и наконец приходя в себя, испугался, что это лишь мой безумный бред:
— М-Мицуки? – и покосился за спину, почти не различая ничего в слезах, текущим по щекам – Это ты?
— Да, это я! – пробормотал все так же громко он и, когда не смог справиться с моей правой рукой, сказал немного тише, но настойчиво – Опусти меч, Томохару, он же только ребенок!
— Но он же...! – чуть не прорычал это.
Он прижался плотнее, делая все более беспомощным, лишая воли, и прошептал ласково:
— Но я жив... И все в порядке...
Я выпустил рукоятку меча. Тот, не долетев до земли, дематериализовался. Изуми-кун, наконец придя в себя, только тогда заметил порез на скуле и зажал его. А я, ослабнув после всего произошедшего, отключился до того, как полностью закрыл глаза...
Была глубокая ночь, когда сознание вернулось. Мицуки, заметив это, сел рядом на кровать, не сводя взгляда. На голове его красовался бинт. И тогда я все вспомнил:
— Где этот ублюдок? – в груди полыхнуло.
— Не надо, — попросил тихо, одной рукой заставив лечь обратно – Он уже понял...
— Понял-понял... – пробурчал злобно – Задницу ему надо надрать, чтобы понял!
Но, когда я услышал тихий смех Мицуки, моя злость испарилась, словно ее и не было. Но возникло кое-что другое...
— Знаешь... – попросив жестом отодвинуться, он лег на бок рядом, не сводя взгляда – А я и не думал, что ты можешь быть... таким.
— Каким?
— Похожим на вулкан, — улыбнулся слегка смущенно – Всегда такой бесстрастный, спокойный... иногда раздраженный... И вот проснувшееся пламя, бурный пожар...
Меня подобная ассоциация заинтересовала:
— А ты знаешь, на кого ты до сих пор смахиваешь? – покосился на него.
— На кого? – внимательно глянул.
Я криво улыбнулся:
— На глупого неопытного волчонка. И запах твой, кстати, ничуть не изменился. Все те же снег и полынь...
— В отношении тебя то же самое можно сказать. В смысле запаха...
Этот ответ послужил мне спусковым крючком. Я, не спрашивая разрешения или еще чего-то такого, просто резко навис над ним, прижимая его руки в кровати и смотря в упор. Он, удивившись, вздрогнул:
— Ты чего?
— Да так... – и крепко поцеловал.
Он, ответив, высвободил руки и обнял. Но вот когда захотел перевернуться, я ему не дал:
— Неа, малыш, — расстегнул на нем рубашку – Сегодня моя очередь.
— Эй, но мы не договаривались! – шарахнувшись, попытался оттолкнуть – И ты ведь когда-то говорил, что не хочешь быть сверху!..
— А сейчас хочу! – и снова присосался к его губам.
Мицуки, засопротивлявшись, оторвал меня:
— Но так нечестно! – лицо было залито густой краской.
Я, усмехнувшись, прошептал в ухо:
— Признайся, ты просто боишься.
— Чего?! – воскликнул возмущенно – Я никогда...! – и, осекшись, стыдливо отвел глаза в сторону – Да... я боюсь...
— И совершенно напрасно, — успокоил его я, погладив по щеке – Я, конечно, в этом не опытен, но постараюсь быть нежным...
— Как будто после этого мне не страшно... – съязвил тихо.
Я, чмокнув ему за ухом, сказал тихо-тихо, чтобы только он услышал:
— Ну хочется мне от тебя всего первым добиваться...
Часть 9. Прощание, ставшее болью
Утром потеплело от южного ветра. Яблоневый сад нес прохладу. Мы сидели на мраморных ступенях, наблюдая за плывущими облаками. Голова моя была пуста, ни единой мысли. Вернул меня к реальности Мицуки:
— Можно тебя попросить?
— Ну? – покосился на него, играя его хвостом.
— Никогда больше не делай так без моего разрешения.
Я сделал вид, что не понял:
— Ты об этом? – и указал на хвост в своей руке.
— Да нет же! – вздохнул с досадой, явно стесняясь сказать прямо – О вчерашнем...
— А, ну так сразу бы и сказал... – поднявшись, сел – А что не так?
Пораздумав еще, он пробормотал:
— Ощущения странные... слишком странные...
— И что? – безалаберно потрепал его по голове и по холке – Поверь, к этому быстро привыкаешь. Так что не беспокойся...
— Кажется, я начинаю тебя понимать... – заявил тихо, косясь.
Это вызвало у меня нервный смех:
— Вот блин, нонсенс... Волк и пес, понимающие друг друга...
— Дурдом «Ромашка»... – пошутил непроизвольно.
Неожиданно я ощутил чужое приближение. Чуть зашелестел кустарник. И мое шестое чувство безошибочно определило, кто это именно.
— Изуми-кун, сделай доброе дело... убирайся! – сказал я тихо, но чтобы он слышал.
Тот высунул голову с пластырем на правой скуле и, не решаясь что-то сказать, так и замер, словно статуя. А мне пофигу на него и на все остальное. Мицуки, произучав его немного глазами, тяжко вздохнул:
— Ну садись, раз пришел...
Изуми-кун, вздрогнув от неожиданного предложения, пораздумал, а потом сел рядом со мной. Я в то же мгновение вскочил и пересел так, что между нами оказался мой черный спутник, который, глянув сначала на него, опешившего от этого, потом – на меня, и спросил:
— Все еще злишься на него?
— С чего ты взял? – покосился я на того, подтянув колени к груди и уткнувшись в них – Делать мне больше нечего...
А пацан тем временем совсем приуныл. В моих планах не было того, чтобы спустить ему это. Во всяком случае, в ближайшие лет 50...
— А вот тебе как будто по барабану, что он тебе чуть не прострелил голову и не размазал по дну пропасти... – пробормотал я, смотря прямо перед собой – Баклан.
Он решил меня осадить, совсем позабыв о свидетеле (мальчишке):
— А кто-то тут решил нарушить обещание, данное мне...
— Да когда я его давал?! Больше года назад! И уже нарушал, неоднократно! И как раз вскоре после того, как дал!.. – но, тут же вспомнив обстоятельства, замолк.
Мицуки, что-то проворчав, снова начал сверлить глазами молчавшего Изуми-куна:
— Скажи-ка мне... Зачем ты решил меня укокошить? Только честно.
Тот, испуганно вздрогнув, начал заикаться, пытаясь что-то сказать.
— Блин, да успокойся ты! – остановил его он, чуть сверкнув серыми с темным ободком глазами – Я не собираюсь ни мстить тебе, ни задавить психически. Я просто хочу знать, почему. Любопытство.
Пацан, поверив, что ему действительно ничто не угрожает (а я?), ответил:
— Мне кажется, причина очевидна...
— Потому что я волк? – усмехнулся насмешливо – Почему же не покончил с собой?
Этот вопрос поставил его в тупик:
— Настоятель и отец Авраам...
Я, едва услышав эти два имени, резко распрямился:
— Что они? – и уставился на пацана.
Тот, удивившись моей реакции, все же продолжил:
— ... говорили, что пусть я из нечистых, но я избран заканчивать их жизни...
— Изуми-кун, — обратился я к нему спокойно, но серьезно – Для начала заруби себе на носу: ты не имеешь права заканчивать чью-либо жизнь лишь потому, что тебе этого хочется или тебе кто-то так сказал... Оставь это тем, кто для этого создан... – не стал напрямую говорить о лазутчиках.
Мицуки продолжил мою мысль:
— Не стоит строить картину о жизни из россказней тех, кто тебя воспитывал. Ведь даже это может оказаться неправдой...
— Ты имеешь в виду своих? – уточнил я у него.
— А кого же еще? – печально улыбнулся сероглазый – Они ж мне вдалбливали эти идеалы...
— Какие идеалы? – посмотрел на него внимательно волчонок.
— Тебе не стоит знать, — сказал немного строго он – Не дорос еще...
На минуту мальчишка замолчал, а потом стал сверлить меня глазами, явно желая что-то спросить или сказать, но не решаясь. Долго этого мои нервы не смогли выдержать:
— Ну говори!
— Откуда у человека способности оборотня? — не стал пацан блуждать вокруг да около.
Я опешил, не в силах что-либо вымолвить, поэтому спросил его Мицуки:
— Ты о чем?
— О мече... – сымитировал мое движение тот, когда я его вытаскивал – Черный с белым огнем... Разве человек может...?
Я даже не дал ему закончить мысль, чуть не прорычав:
— Даже не смей сравнивать меня с этими двуногими обезьянами! – и, сдержав дрожь, отвернулся от них обоих – А в особенности я не хочу это слышать от волка-католика!..
— А что такого, что я верю в Бога? – его это задело и придало смелости.
Мицуки попытался все исправить:
— Но это слишком странно: оборотень, обратившийся в веру людей...
— Разве плохо быть католиком? – спросил решительно он, не желая отступать.
— А ты сам подумай: люди-католики жестоки и уничтожают всех, кто не похож на них, тогда что же получится из оборотня-католика?..
— Не ври! – разные глаза яростно полыхнули – В Библии и в Заветах нет жестокости! И мы, верующие в Бога, не жестоки!..
А это стало для меня последней каплей:
— Как же, не жестоки! Люди – подлейшие существа, а католики – это люди, что осознали свою власть и бессовестно пользующиеся ею! Они вбили себе в голову, что те, кто не похож на них – зло и грязь, и от этого нужно избавляться!.. – поняв, что сорвался, я попытался успокоиться – В том городе, где мы втроем гуляли... знаешь, сколько в нем оборотней? – и ответил, не дожидаясь отрицательного мотания головой – Тысячи... Кошки, лисицы... даже медведи... – и, увидев ужас, возникший в его глаза, мрачно усмехнулся – Оборотни спокойно живут среди людей. Не убивают людей и не вытесняют... Можно сказать, мирно сосуществуют с ними... Скрыто, как тени, как призраки прошлого... А вот сами люди, едва узнав, что в городе появился оборотень, сразу трубят об этом, и... – не закончив, закрыл глаза, стараясь загнать воспоминания обратно.
Мицуки, не желая мне мешать, молчал. Но вот Изуми-кун...
— Томохару-сан, а вдруг ты тоже говоришь неправду? – его скептицизм, можно сказать, был вполне оправдан.
— Хочешь доказательств? – прищурил глаза, глядя в упор.
Мицуки покосился: «Ты действительно хочешь это сделать?». Я кивнул: «Да» и, щелкнув заклепками, снял свои перчатки без пальцев. Посередине ладони у меня до сих пор округлые багровые шрамы от гвоздей, которыми меня прибивали к кресту. На ступени упала куртка, а под задернутой футболкой обнажились грудь и живот. Я с мрачным удовлетворением наблюдал его шок:
— Это случилось год назад. Меня прибили, как вашего Иисуса, — опустив одежду, развел руки в стороны – Инквизиция, крестовые походы... Это было в Средние века... и живо до сих пор. Ребра были сломаны, потеря крови – два с половиной литра. И болевой шок. После – полторы недели не мог встать. Я почти умер... но остался жив... И поверь мне, мальчишка, — приблизился, смотря прямо ему в глаза – На той стороне нет ни Рая, ни Ада... лишь пустота, неизвестность... небытие... и Смерть...
Похоже, на этот раз я был убедительней, чем обычно – после последнего слова Изуми-кун, всхлипнув глухо, уткнулся лицом в колени. Мой черный спутник, кивнув сокрушенно, вздохнул:
— Даже у меня мурашки по спине...
Минут пять мы ждали, когда он успокоится. Утешать его? Ничего, не ребенок – и сам перетерпит, без посторонней помощи...
— Томохару-сан... – обратился несмело, вытирая глаза – Ты ведь очень на меня разозлился из-за всего этого?
— Естественно... – я не собирался потакать ему.
— Как я могу загладить свою вину? Я на все согласен!
Это вызвало у меня шальные мысли и взрыв смеха. Да, воспитание у меня...
— В чем дело? – недоуменно глянул Мицуки.
— Если я скажу, ты меня заставишь собственные уши съесть... – утихомирившись, я хитро подмигнул ему.
Тот шире раскрыл глаза:
— У тебя вообще совесть есть?!
— Никакой!
— Ну так что? – снова загнул свое мальчишка, конечно, ничего не поняв из нашего диалога.
— Послушай-ка сюда, — наклонился к нему я – Дам бесплатный совет: за хорошим лицом может прятаться змея. И, если бы ты перешел мне дорогу эдак на полтора года раньше, я бы тебя сначала отделал по самое «не хочу», а потом продал бы в бардель, где бы ты в конце-концов помер от передозы наркотой...
— Хватит пугать ребенка! – вставил недобро Мицуки.
— Хватит пытаться меня переделать! – огрызнулся я и продолжил более мягко – Я подлюка, признаюсь. Самая подлая тварь, которую можно встретить в радиусе ста километров. Меня не волнует ничто: ни законы, ни правила, ни нормы морали. Я хочу получить – я получаю. Я хочу предать – я предаю. Я хочу убить – я убиваю... А тот, кого ты звал «Томохару-сан» в последние дни – лишь моя маска...
Изуми-кун, побелев до цвета простыней, оттолкнул меня:
— Тебя как будто подменили!
— Это настоящий я. А ты просто не умеешь выбирать себе врагов... – внешне недобро усмехнувшись, глянул на него искоса – Но, знаешь, тебе повезло, что ты перешел мне дорогу на полтора года позже...
— Почему? – посмотрел вопросительно, стараясь справиться со своим страхом.
— Я изменился... слегка. И, пусть ты до сих пор мне не нравишься... я тебя прощаю.
Мицуки ошарашено поднял уши:
— Я что-то не расслышал...
«Чувствую себя магнитофоном...»:
— Я не собираюсь тратить свою ненависть на этого мальца! – повернулся резко к нему – Первый и последний раз я его про-ща-ю!
И на волчьей морде моего спутника возникло сразу так много радости, что я невольно замер изваянием: чего это он? Словно я подарил ему холодильник со жратвой или еще что-то в этом роде...
Вдруг словно гвоздем провели по стеклу у меня над ухом. Что-то уж тихо. Слишком тихо... Птицы в саду примолкли, а шестое чувство явственно говорило, что за нами наблюдают. Я, как можно более спокойно одев куртку и поднявшись, принюхался. Ветер спереди, но все равно ничего не чую... кроме крови. Крови людей. Эти двое унюхали это на полсекунды позже. Кто-то пришел, и только я понял, кто именно, и хотел сказать, как...
... прямо в середину груди больно ударило и бросило на спину. Мицуки, тут же обратившись в человека, подхватил меня и Изуми-куна и быстрой белкой отнес в безопасное место у тыльной стены.
Я, ощущая, как он меня поддерживает за спину и задирает футболку, не мог вздохнуть, как ни старался... но через минуту резко закашлялся. Воздух свистел, наполняя легкие, а на ладони лежала моя половина кулона с вплавленной в самую середину пулей. А на груди лишь синяк. Неслыханная удача. Мицуки, облегченно вздохнув, ткнулся лбом мне в плечо, а я воспользовался этим и не дал отдалиться:
— Нас нашли.
— Кто? – вздрогнул он.
— Похоже, чт
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 334 |
Добавил: rating
| Рейтинг: 0.0/0 |
| |
 | |  |
|
|
